Неточные совпадения
Проходя сквозь
строй насмешливых взглядов, он естественно тянулся к ее влюбленному взгляду, как растение к свету.
— Сочинил — Савва Мамонтов, миллионер, железные дороги
строил, художников подкармливал, оперетки писал. Есть такие французы? Нет таких французов. Не может быть, — добавил он сердито. — Это только у нас бывает. У нас, брат Всеволод, каждый рядится… несоответственно своему званию. И — силам. Все
ходят в чужих шляпах. И не потому, что чужая — красивее, а… черт знает почему! Вдруг — революционер, а — почему? — Он подошел к столу, взял бутылку и, наливая вино, пробормотал...
Ему известно, что десятки тысяч рабочих
ходили кричать ура пред памятником его деда и что в России основана социалистическая, рабочая партия и цель этой партии — не только уничтожение самодержавия, — чего хотят и все другие, — а уничтожение классового
строя.
А нечего делать японцам против кораблей: у них, кроме лодок, ничего нет. У этих лодок, как и у китайских джонок, паруса из циновок, очень мало из холста, да еще открытая корма: оттого они и
ходят только у берегов. Кемпфер говорит, что в его время сиогун запретил
строить суда иначе, чтоб они не ездили в чужие земли. «Нечего, дескать, им там делать».
Путешественник
проходил сквозь
строй лишений, нужд, питался соленым мясом, пил воду, зажав нос; дрался с дикими.
На поляне, ближайшей к морю, поселился старовер Долганов, занимающийся эксплуатацией туземцев, живущих на соседних с ним реках. Мне не хотелось останавливаться у человека, который
строил свое благополучие за счет бедняков; поэтому мы
прошли прямо к морю и около устья реки нашли Хей-ба-тоу с лодкой. Он прибыл к Кумуху в тот же день, как вышел из Кусуна, и ждал нас здесь около недели.
Прошло со времени этой записи больше двадцати лет. Уже в начале этого столетия возвращаюсь я по Мясницкой с Курского вокзала домой из продолжительной поездки — и вдруг вижу: дома нет, лишь груда камня и мусора. Работают каменщики, разрушают фундамент. Я соскочил с извозчика и прямо к ним. Оказывается, новый дом
строить хотят.
Он стал
ходить по классу, импровизируя вступление к словесности, а мы следили по запискам. Нам пришлось то и дело останавливать его, так как он сбивался с конспекта и иначе
строил свою речь. Только, кажется, раз кто-то поймал повторенное выражение.
Недалеко
ходить, взять хоть вашего тятеньку, Михея Зотыча, — зараз две новых мельницы
строит.
— И то поговаривают, Галактион Михеич. Зарвался старичок… Да и то сказать, горит у нас работа по Ключевой. Все так и рвут… Вот в Заполье вальцовая мельница Луковникова, а другую уж
строят в верховье Ключевой. Задавят они других-то крупчатников… Вот уж здесь околачивается доверенный Луковникова: за нашею пшеницей приехал. Своей-то не хватает… Что только будет, Галактион Михеич. Все точно с ума
сошли, так и рвут.
— Да ничего, помаленьку… Очень уж много здесь народу набилось, друг друга начинаем давить.
Ходят слухи, что Прохоров тоже хочет
строить винокуренный завод на Ключевой. И место выбрал у Бакланихи.
Население здесь перебивается кое-как, но оно тем не менее все-таки каждый день пьет чай, курит турецкий табак,
ходит в вольном платье, платит за квартиры; оно покупает дома у крестьян, отъезжающих на материк, и
строит новые.
И эта женщина хочет втереть мне очки насчет каких-то платонических отношений… с Цыбулей! С этим человеком, который
пройдет сквозь
строй через тысячу человек — и не поморщится! Ну, нет-с, Полина Александровна, — это вы напрасно-с! Мы тоже в этих делах кое-что смыслим-с!
Ротмистр Цыбуля — неуклюжий малоросс, который говорит «фост» вместо «хвост». Но он тринадцати вершков роста и притом так крепок и силен, что, я уверен, мог бы свободно
пройти сквозь
строй через тысячу человек…
— Обыкновенно — продать. Чего вам еще? Главное, паныч у нас такой скаженный. Чего захотелось, так весь дом перебулгачит. Подавай — и все тут. Это еще без отца, а при отце… святители вы наши!.. все вверх ногами
ходят. Барин у нас инженер, может быть, слышали, господин Обольянинов? По всей России железные дороги
строят. Мельонер! А мальчишка-то у нас один. И озорует. Хочу поню живую — на тебе поню. Хочу лодку — на тебе всамделишную лодку. Как есть ни в чем, ни в чем отказу…
В это время мимо них
прошел Лаптев; он вел Лу-шу, отыскивая место для кадрили. Девушка шла сквозь
строй косых и завистливых взглядов с гордой улыбкой на губах. Раиса Павловна опять испытывала странное волнение и боялась взглянуть на свою любимицу; по восклицанию Прейна она еще раз убедилась в начинавшемся торжестве Луши.
Через неделю, после молитвы и переклички командир четвертой роты Фофанов, он же Дрозд,
проходит вдоль
строя, передавая юнкерам письма, полученные на их имя. Передает он также довольно увесистый твердый конверт Александрову. На конверте написано: «Со вложением фотографической карточки».
Всегда
ходи и держись, даже вне
строя, так, как подобает воину.
— Выражение имеет значение:
пройти сквозь
строй солдат со шпицрутенами, получая определенное судом число ударов по обнаженной спине.]
Что бы мы ни делали: основывали государства,
строили дворцы и памятники, сочиняли поэмы и песни, — всё это не надолго и всё
проходит, не оставляя следа.
И вот завтра его порют. Утром мы собрались во второй батальон на конфирмацию. Солдаты выстроены в каре, — оставлено только место для прохода. Посередине две кучи длинных березовых розог, перевязанных пучками. Придут офицеры, взглянут на розги и выйдут из казармы на крыльцо. Пришел и Шептун. Сутуловатый, приземистый, исподлобья взглянул он своими неподвижными рыбьими глазами на
строй, подошел к розгам, взял пучок, свистнул им два раза в воздухе и, бережно положив,
прошел в фельдфебельскую канцелярию.
Пятьдесят лет
ходил он по земле, железная стопа его давила города и государства, как нога слона муравейники, красные реки крови текли от его путей во все стороны; он
строил высокие башни из костей побежденных народов; он разрушал жизнь, споря в силе своей со Смертью, он мстил ей за то, что она взяла сына его Джигангира; страшный человек — он хотел отнять у нее все жертвы — да издохнет она с голода и тоски!
— Да! Знаешь — люди, которые работают, совершенно не похожи на нас, они возбуждают особенные мысли. Как хорошо, должно быть, чувствует себя каменщик,
проходя по улицам города, где он
строил десятки домов! Среди рабочих — много социалистов, они, прежде всего, трезвые люди, и, право, у них есть свое чувство достоинства. Иногда мне кажется, что мы плохо знаем свой народ…
Все это
проходит передо мною как во сне. И при этом прежде всего, разумеется, представляется вопрос: должен ли я был просить прощения? — Несомненно, милая тетенька, что должен был. Когда весь жизненный
строй основан на испрошении прощения, то каким же образом бессильная и изолированная единица (особливо несовершеннолетняя) может ускользнуть от действия общего закона? Ведь ежели не просить прощения, так и не простят. Скажут: нераскаянный! — и дело с концом.
— Порядки! Видел я давеча — идут тротуаром плотники и штукатуры. Вдруг — полицейский: «Ах вы, черти!» И прогнал их с тротуара.
Ходи там, где лошади
ходят, а то господ испачкаешь грязной твоей одежой…
Строй мне дом, а сам жмись в ком…
По всей линии были уже положены шпалы и рельсы и
ходили служебные поезда, возившие строительный материал и рабочих, и задержка была только за мостами, которые
строил Должиков, да кое-где не были еще готовы станции.
Я начертил план школы на шестьдесят мальчиков, и земская управа одобрила его, но посоветовала
строить школу в Куриловке, в большом селе, которое было всего в трех верстах от нас; кстати же, куриловская школа, в которой учились дети из четырех деревень, в том числе из нашей Дубечни, была стара и тесна, и по гнилому полу уже
ходили с опаской.
Высокий дом, широкий двор
Седой Гудал себе
построил…
Трудов и слез он много стоил
Рабам послушным с давних пор.
С утра на скат соседних гор
От стен его ложатся тени.
В скале нарублены ступени;
Они от башни угловой
Ведут к реке, по ним мелькая,
Покрыта белою чадрόй
Княжна Тамара молодая
К Арагве
ходит за водой.
Он целые дни
ходит в забытьи, целые дни
строит планы за планами и, наконец, делается до того подозрительным, что впадает почти в ясновидение.
Все это промелькнуло и исчезло. Пыльные улицы, залитые палящим зноем; измученные возбуждением и почти беглым шагом на пространстве целой версты солдаты, изнемогающие от жажды; крик офицеров, требующих, чтобы все шли в
строю и в ногу, — вот все, что я видел и слышал пять минут спустя. И когда мы
прошли еще версты две душным городом и пришли на выгон, отведенный нам под бивуак, я бросился на землю, совершенно разбитый и телом и душою.
А те парни, которые к Михайле
ходят, всегда впереди, говорят громче всех и совершенно ничего не боятся. Раньше, когда я о народе не думал, то и людей не замечал, а теперь смотрю на них и всё хочу разнообразие открыть, чтобы каждый предо мной отдельно стоял. И добиваюсь этого и — нет: речи разные, и у каждого своё лицо, но вера у всех одна и намерение едино, — не торопясь, но дружно и усердно
строят они нечто.
Отважнейшие из них действовали
строем, располагаясь кучами в толпах, где удобно было при содействии казака произвести натиск и смятение и во время суматохи обыскать чужие карманы, сорвать часы, поясные пряжки и повыдергать серьги из ушей; а люди более степенные
ходили в одиночку по дворам, жаловались на убожество, «сказывали сны и чудеса», предлагали привороты, отвороты и «старым людям секретные помочи из китового семени, вороньего сала, слоновьей спермы» и других снадобий, от коих «сила постоянная движет».
Там разноцветною дугой,
Развеселясь, нередко дивы
На тучах
строят мост красивый,
Чтоб от одной скалы к другой
Пройти воздушною тропой...
Купцу Иуде Петунникову место в каторжных работах, а он
ходит среди бела дня по улицам и даже хочет
строить какой-то завод.
Но мороз не щадит, — прибавляется.
Приуныла столица; один
Самоед на Неве удивляется:
От каких чрезвычайных причин
На оленях никто не катается?
Там, где
строй заготовленных льдин
Возвышается синею клеткою,
Ходит он со своей самоедкою,
Песни родины дальней поет,
Седока-благодетеля ждет…
Тогда девушка или дама со стыда бы сгорела от такой мысли, и ни за что бы не поехала в подобные места, где мимо одной лакузы-то
пройти — все равно, как сквозь
строй!
Бабка Авдотья, которая
построила постоялый двор, была старой веры, ее же сын и оба внука (отцы Матвея и Якова)
ходили в православную церковь, принимали у себя духовенство и новым образам молились с таким же благоговением, как старым; сын в старости не ел мяса и наложил на себя подвиг молчания, считая грехом всякий разговор, а у внуков была та особенность, что они понимали писание не просто, а всё искали в нем (крытого смысла, уверяя, что в каждом святом слове должна содержаться какая-нибудь тайна.
— И то сказать, нельзя быть счастливым и довольным, если не чувствуешь себя на своем месте, — продолжала Елена Ивановна. — Каждый из вас имеет свою полосу, каждый из вас трудится и знает, для чего трудится; муж мой
строит мосты, одним словом, у каждого свое место. А я? Я только
хожу. Полосы у меня своей нет, я не тружусь и чувствую себя как чужая. Всё это я говорю, чтобы вы не судили по наружному виду; если человек одет богато и имеет средства, то это еще не значит, что он доволен своей жизнью.
За вас я не боюсь. Город страшит меня. Все жители
сошли с ума. Они
строят свое счастье на какой-то сумасшедшей мечте. Они ждут чего-то от кораблей, которые придут сегодня.
Он не
ходил бы из угла в угол, не хватал бы себя за голову и не
строил бы всевозможных планов, а предоставил бы всё жизни, которая мелет в муку даже жёрновы.
Если могло
пройти столько веков, и христианство не изменило
строя общественной жизни, какое право имеем мы думать, что оно изменит его теперь?
Купец дал денег. Мужик
строил,
строил, простроил все 300 рублей, а мельница не
ходит.
Между членами организации пошел смутный шепот. До слуха Бейгуша как будто долетело слово «изменник». — Вся кровь хлынула ему в голову. Удаляясь из собрания, он
прошел, в некотором роде, сквозь
строй беспощадно-враждебных и холодно-презрительных взглядов.
Какие нынче, однако, стали у нас хорошие пароходы
строить — по песку
ходят…
А доктор Николай Николаевич
ходил, подражая кошке, по кругу, фыркал, мяукал и отряхивался по-кошачьему,
строя уморительные гримасы и приводя своими выходками в полный восторг детишек.
— Да, — пробормотал студент в раздумье. — Когда-то на этом свете жили филистимляне и амалекитяне, вели войны, играли роль, а теперь их и след простыл. Так и с нами будет. Теперь мы
строим железную дорогу, стоим вот и философствуем, а
пройдут тысячи две лег, и от этой насыпи и от всех этих людей, которые теперь спят после тяжелого труда, не останется и пыли. В сущности, это ужасно!
Для создания нового мира, для перехода к новому социальному
строю необходимо
пройти через серьезную аскезу.
Servitus balnearii habendi [Сервитут права
построить баню на чужом участке (лат.).], с веничком к соседу
сходить, с веничком…
— Давай
построим котятам домики, — предлагает Ваня. — Они будут жить в разных домах, а кошка будет к ним в гости
ходить…
Снег понемножку таял. Стояла холодная черно-белая слякоть. Ночи были непроглядно-темные. Вокруг хутора у нас
ходил патруль, на дворе и у ворот стояло по часовому. Но в двух шагах не было ничего видно, и хунхузы легко могли подойти без выстрела к самому хутору. А они были теперь вооружены японскими винтовками, обучены
строю и производили наступление по всем правилам тактики.